Блокадница Тамара Голубева в 5 лет узнала, что такое свирепый голод

Маленькая девочка сумела выжить в осаждённом городе - её на пароме вывезли в Горьковскую область летом 1942 года.

Когда родилась, она не знает.

Остается полагаться на документы из ленинградских архивов. Один из них утверждает, что Тамара Ивановна Григорьева родилась в Невском районе Ленинграда в 1936 году. На основе этого документа и был выдан паспорт. Получается, что в начале блокады Ленинграда маленькой горожанке было лет пять. А может, и меньше. Ведь много лет спустя, пришел еще один документ. По нему Тамара Ивановна 1938 года рождения, а место проживания: Ленинград, Василеостровский район. Она была там - в большой квартире на Васильевском острове.

Но в памяти ничего не всколыхнулось. Жильцы, которых расспрашивали, не помнили Григорьевых.

Это и не удивительно. Многие соседи умерли в блокаду или погибли при артобстрелах, да и просто состав жителей за столько лет мог сильно измениться.

В семье Григорьевых было семь детей. Отец ушел на фронт. Зина, одна из старших сестер, к тому времени была замужем за летчиком. В самом начале войны муж ее с дочуркой вывез из города. Самую младшую Тамару тоже просили забрать, но что-то не сложилось. Сестра Полина была на военной службе. Взрослый брат работал в городе водителем автобуса. В квартире на Васильевском острове вместе с мамой оставались Тамара, она самая маленькая, сестра Катя, лет восьми, два братика-погодки Витя и Коля 10-11 лет.

Зимой 1941 - 1942 года им приходилось очень тяжело. Продуктовых запасов в семье не было - не принято было в городе продукты впрок закупать. Все, что было, такой «оравой» съели быстро. Старалась поддержать семью та сестра, что на военной службе была. Она какое-то время охраняла склады с льняным жмыхом. Его тоже ели. Витя с Колей приезжали с саночками, она им насыпала. За водой мальчишки к Неве ходили. Потом оставалось уповать только на паек для неработающих в 125 граммов. Эти драгоценные хлебные кусочки по карточкам получала и приносила жена старшего брата.

Она каждый раз боялась, как бы не отобрали по дороге. Люди, обезумевшие от голода, на все были способны.

Голод свирепствовал. Братики умерли первыми, так и лежали на полу. Мама, Тамара и Катя уже не могли передвигаться, лежали на кровати. Хлебушек, который родственница приносила, мама отдавала дочкам, а сама вскоре умерла. Впоследствии взрослым маленькая Тамара рассказывала, что маму хоронили в нарядном белом платье. Конечно, никакого наряда не было, умерших жителей блокадного Ленинграда заворачивали в простыни и сотнями хоронили в общих траншеях.

Похоронные бригады состояли из обессилевших от голода людей, которые ежедневно в этих траншеях и оставались уже навечно.

Во время блокады от голода и лишений погибло свыше 630 тысяч ленинградцев. Эта цифра была озвучена на Нюрнбергском процессе. По другой статистике, цифра может достигать 1,5 миллиона человек. Только 3% смертей приходятся на фашистские артобстрелы и бомбежки, остальные 97% погибли от голода.

Беспризорных полуживых сестер унесли на руках в детский дом. Тогда он назывался детским садом №1 для сирот. В 1942 году в Ленинграде таких детей много было. Катя вскоре умерла. Ближе к лету 1942 года Тамару на пароме вывезли из голодного Ленинграда. Подробностей женщина не помнит. Но отпечатались в памяти грохот обстрела, детский плач и девушка с седыми волосами, которая пыталась спасти падавших за борт детишек.

Девочку привезли в 63 детский дом села Варнавино Горьковской области. Кормили там регулярно, но, конечно, скудно, без разносолов - военное время.

Только девчушка долго не могла привыкнуть, что еда будет и сегодня, и завтра. Не раз её замечали у кошачьей миски, ела всё, что не успевали доесть животные.

Когда в детдом приходили взрослые, детвора бежала навстречу с криками: «Возьмите меня! Возьмите меня!» Всем хотелось обрести семью. А Тамара Григорьева не бежала и не просила. Сидела в уголке, молчала, такая тихая, вся в коростах – последствия голода и простуды. Но именно она и приглянулась Анне Александровне Шухаревой, вдове красноармейца. Эта женщина взяла девочку к себе на воспитание. Подлечила парным молоком да травяными настоями. Жили в деревне Непогодихе Антонихинского сельского совета.

Деревенские любили расспрашивать маленькую ленинградку, их забавлял её городской говор.

Конечно, в приемной семье не баловали. Когда Анна Александровна вышла замуж, и у неё родная дочь появилась, той тоже «спуску не давали». Деревенских детей вообще строго воспитывают. Тамара Ивановна старается вспоминать только доброе. Тем более что приемной матери уже нет в живых. Но нрав у этой женщины, судя по всему, был крутой: и ругала, и наказывала.

В деревне, где жили, была начальная школа. Училась Тамара в ней. Потом еще два года ходила в среднюю школу за несколько километров от дома. Она ходила бы и дальше, но родители решили, что достаточно поучилась. В 13 лет девчонке пришлось самой себе на хлеб зарабатывать. На узкоколейке вместе с другими подростками выполняла разные подсобные работы: шпалы пилила, балласт грузила. Признается, что было тяжело, но выносливости ей не занимать.

Однажды в деревню приехал родной отец Тамары. Он с трудом разыскал ее, ведь оставшиеся в живых сестры ничего не знали о судьбе девочки. Но с собой не взял, а потом пропал. Новая семья появилась у фронтовика, и, видимо, дочке в ней места не нашлось или ещё какие-то обстоятельства помешали. Но помнил о ней и перед смертью рассказал жене, а та – сестрам.

Родные встретились в начале 60-х годов. В Ленинград Тамара Ивановна приехала впервые после эвакуации в 1967 году. Побывала в своей квартире на Васильевском острове и на общей могиле, где обрели вечный покой самые близкие люди.

Тамара Ивановна признается, что рано замуж вышла.

Сначала жили у родителей. Потом семье дали маленькую комнатушку в лесном поселке Обичечная. На жилплощади разместились лишь кровать и сундук с вещами. Но и ей радовались, все-таки свое жилье. С мужем Леонидом Осиповичем Голубевым прожили душа в душу много лет. Характер у женщины мягкий и покладистый. Всегда она умела «приноровиться»: где-то промолчать, где-то не услышать. Наверное, это и называется женской мудростью.

В Шарью переехали в 1970 году. Муж деревообработкой занимался, а она работала на хлебокомбинате, была бригадиром. За ударный труд однажды её премировали поездкой в Ленинград. Ездили всей бригадой. Это было в семидесятые.

А совсем недавно ей, как жителю блокадного Ленинграда, предлагали побывать с экскурсией в родном городе. Но в этот раз отказалась. Не хотела душу снова бередить.

Тамара Ивановна с удовольствием рассказывает о своих детях. Сыном и дочерью гордится. Они подарили троих внуков, а те - двоих правнуков. Сейчас мужа уже нет в живых. Но взрослые дети навещают мать, заботятся о ней, помогают по хозяйству – в своем доме всегда много забот. Внуки «теребят» расспросами о войне, перебирая бабушкины награды, в частности, медаль «Жителю блокадного Ленинграда», памятный знак «В честь 70-летия полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады», удостоверения жителя блокадного Ленинграда, ветерана Великой Отечественной войны, ветерана труда.

Тамару Ивановну Голубеву часто спрашивают, почему она не вернулась жить в город своего детства, ведь могла. «Как сложилось, так и сложилось, - отвечает она, - да здесь и спокойнее».