Пронзительные слова Лихачева о старости - должен знать каждый, кому за 50

Старость – слово, которое люди часто стараются обойти стороной. О ней не говорят вслух, словно её упоминание приближает к концу существования. Но старость – не враг, а новый этап жизни, где всё звучит по-другому: громче – тишина, ярче – простые радости, яснее – то, что прежде казалось неважным.

Когда человеку исполняется шестьдесят, он часто начинает заново искать смысл жизни. Спешка уходит, но появляется острая потребность в глубине. В этот момент особенно хочется поговорить не с врачом или телеведущим, а с мудрым, прожившим жизнь человеком, который знает, что значит не просто жить, а дожить с достоинством.

Эти слова принадлежат Виталию Лазаревичу Гинзбургу – советскому академику, физику, Нобелевскому лауреату. В 1986 году он опубликовал в журнале «Природа» статью «Заметки по поводу юбилея», которая начиналась с ироничной и чуть усталой, но честной фразы: «Мне исполнилось 70 лет. И вы, наверное, хотите знать – удержусь ли я на ветке?»

Гинзбург объяснил, что эта фраза пришла к нему из древнего предания индейцев Тихого океана. Когда вождь становился старым, он должен был каждые год взбираться на высокую пальму. Племя раскачивало дерево, проверяя его силу, волю и живучесть. Если вождь удерживался, он продолжал быть вождём. Если падал – его путь был окончен.

Этот простой, но жестокий способ помогал понять: старик ты уже или всё ещё живой человек.

Гинзбург рассуждал о своих 70 годах с достоинством учёного и философа. Он признавал, что с возрастом человека ждут особые трудности: тело слабеет, память подводит, планы сжимаются, а мир словно отдаляется. Он писал, что нужно смириться, подстроиться под новые условия и не спорить с природой.

«Старость, – говорил он, – это успокоение, угасание, путь к вечному покою».

Он предлагал просто научиться жить в новом ритме, не сопротивляясь. Для многих это звучало утешительно – спокойно, логично и благородно. Но для Дмитрия Сергеевича Лихачёва эти слова стали вызовом.

Лихачёв не согласился

Лихачёв был человеком другого темперамента и души. Филолог, гуманист, мыслитель, он прошёл через войну, лагеря и академическую славу. Он знал цену жизни и живости.

Прочитав статью Гинзбурга, Лихачёв произнёс короткую, но ёмкую фразу: «Статья неполная». В этом слове звучало всё: несогласие, боль и мудрость. Он понимал, что старость – это не музей под стеклом, а бурное море, где волны поднимаются, когда кажется, что наступил штиль.

«Старость не надо принимать и играть с ней в поддавки. Её нужно атаковать!» – писал Лихачёв.

Это была не просто метафора, а программа выживания.

Старость как шторм

По мнению Лихачёва, старость – это не угасание, а хаос и непредсказуемость. Это мощная сила, как шторм в открытом море: расслабишься – уйдёшь на дно, соберёшь волю – выберешься на берег. Он сравнивал её с ураганом, который требует от человека не смирения, а активности.

«Нужно мобилизовать все интеллектуальные силы, чтобы не плыть по течению», – говорил он.

Важно не просто «держаться», а двигаться вперёд, искать новые формы жизни, даже если старые уже недоступны.

Лихачёв видел старость как испытание не только для тела, но и для духа. Он писал: «Это не просто уменьшение памяти, а искажение её работы; не угасание творческих возможностей, а их хаотическое измельчение, которому нельзя поддаваться».

Старость меняет не только тело, но и восприятие мира. Если человек не будет бодрствовать душой, он начнёт жить в искажённой реальности, где добро и зло перепутаются.

«Атаковать старость»

Эта мысль звучала как призыв. Не как научный вывод, а как крик сердца. Лихачёв призывал жить наперекор: не соглашаться с усталостью, не позволять себе «угасать красиво», бороться не ради победы, а ради самого процесса жизни.

«Нужно иметь цель, доступную для старости, с учётом укорачивающихся сроков и искажённых возможностей», – говорил он.

Цель – это то, что помогает человеку оставаться на плаву. Не обязательно великая. Порой это просто утренний ритуал, книга, письмо, сад, где хочется посадить ещё одно дерево.

«Человеку нужна цель, чтобы не умереть раньше смерти», – говорил Лихачёв в других интервью.

Разные пути, одна судьба

Интересно, что оба академика – и Гинзбург, и Лихачёв – прожили долгую жизнь. Первый дожил до 93 лет, второй – до 92. Но их пути были разными.

Гинзбург жил в спокойствии, гармонии с наукой и дисциплиной. Лихачёв – в постоянном духовном движении, размышлениях о культуре, человеке и добре. Два пути, две философии. Какой выбрать – вопрос не возраста, а характера.

«Если человек хочет жить – медицина бессильна», – с улыбкой говорил Лихачёв.

Старость – это не болезнь, а форма искусства, которую не каждый может освоить. Нужно уметь внутренне перестроиться, сохранив живой интерес к жизни.

Потому что старость – это не тишина, а особая музыка, где звучат детство, утраты, нежность и опыт. Главное – не выключать звук.

«Старость – это не вечер жизни, а другое её утро», – писал Ромен Роллан.

И в этом утре можно петь, мечтать, смеяться, влюбляться и быть нужным.

Как жить?

Можно принять старость как покой. А можно – как вызов. Лихачёв выбрал второе. Он атаковал старость не силой, а смыслом, не мускулами, а умом, интересом и творчеством.

И поэтому дожил не просто до глубокой старости, а до глубины души.

Может быть, ответ прост: старость – это не то, что с нами случается, а то, как мы на это реагируем.

А всё остальное – второстепенно. Как говорится: кто хочет жить – тот удержится на ветке.

Источник: Дзен-канал “Просто о жизни и воспитании”

Читайте также:

• Купил «новый» Kia Rio (Solaris KRS) за 2.4 млн в кредит - друг на 3-летнем «Рио» крутит пальцем у виска и говорит, что я сошел с ума
• "Настоящая сардина, как в СССР": Роскачество выявило лучшие консервы - без лишнего, только рыба и масло
• Как убрать катышки с одежды: 9 лучших способов

Фото: скриншот видео VK Видео›Гостелерадиофонд